Зарисовки из Жизни Истинных Йогинов | Михаил Баранов - Творческая мастерская. Курсы, семинары, видеоматериалы по йоге

накатывающие дымом из трубы, при каждом неистовом повороте волшебной печи, где уютно и неприкаянно возлежит метафорический созерцатель, разглядывая ничем не ограниченное самопребывание, в процессе осознания «себя» как процесса движения и некой формы, зафиксированной в виде высокохудожественного нарратива — а именно Печь, на ней просветленный безумной мудростью «Иван-дурак», скользящий на своем особом транспортном средстве по времени и пространству, по бесконечному серпантину мистической зимней сказки. Вверх — до самых высот!

Из-за пазухи его драной телогрейки выглядывает маленькая фигурка, твердо застывшая в Падмасане, словно вырезанная из сандала, но, если приглядеться — живая. Это наш Истинный Йогин — пригрелся и ненароком замедитировал.

Именно замедитировал — глубоко и пристально размышляя. Сидит, думает мысль, которую хочет и не думает мысль, которую не хочет.

А поскольку никаких постоянных хотений-желаний у него уже нет, а только потребности и самодостаточность, думает он исключительно благое. Почти… Ибо сердце его, как кубышка Лотоса, наполненная зернами сострадания, равностности, сорадования и добросердия, и точно так же, как семена Лотоса обладающие свойствами афродизиака действуют в физиологическом плане, его Сердечный Лотос, прорастая, особым и скрытым образом действует на движение тонкой жизненной силы в прана-нади.

И наполненное этой энергией сердце йогина вмещает многое! Но не все то, что вмещает оно, готовы вместить и принять сердца иных умов. Без должной подготовки, мужества и самоотдачи.

Поэтому йогин давно уже, думая все эти благие мысли «как свои», попутно переводит их на «местные языки и наречия», отдавая дань роду, предкам и великому древу жизни, на ветвях которого с энтузиазмом набухают молодые почки, созревают плоды и осыпаются листья непрерывной экспансии сознания в объективную реальность, в то время как йогин целенаправленно и неумолимо порождает иные миры. Ибо все, что думает он, в конечном итоге материализуется, и наоборот, все материальное, возникающее в уме его во всевозможных комбинациях, проявляет доселе невиданные качества и свойства, что, впрочем, неважно — в контексте взаимозависимого возникновения.

Вот так, по дороге на ретрит в горных пещерах, йогин наш размышляет…

— Нет никакого «Я, Мы и Они» — есть омраченный страдающий Ум, блаженно растущий на почве зудящей неудовлетворенности бытием, а все эти интуитивные отождествления — не более чем мусор, отработка, годная только для строительства жилья из говна и палок, за право обладания которым, воинственно надувая щеки и яростно выпучивая глаза, с набухшими шеями вен и красными лицами от натуги, мстительно пукают в сторону друг друга новоявленные Пандавы и Кауравы, под знаменами «традиционных ценностей» и чутким мистическим руководством «того, кто выше всего этого».

Вот тут необходимо отметить краткий миг прозрения, где в «промежутке между мыслями» Истинный Йогин обнаруживает «того, кто обнаруживает ум», на нейтральной территории жизни, между Собакой и Волком, Хряком и Кабаном, Домохозяином и Странствующим Номадом.

Но мысли эти тут же уносят ум его извилистыми путями благих метакогнитивных начинаний, почерпнутых из книг, ретритов, бесед о Дхамме и многочисленных разговоров с Истинными Йогинами проживающими по соседству, подкрепленных просветляющими пинками от Внутреннего Гуру.

Заприметив эти мысли «как просто мысли», йогин рассекает их своим намерением, словно блики на воде, прозревая в обтекаемую толщу Ума, как в обнаженную прозрачность и самовозникающую ясность.

И так, зафиксировав глаза в акаш-дришти, пользуясь методом автоматического аудиописьма, подключенный к «вышестоящим инстанциям», йогин начинает генерировать идеи и смыслы. Пропечатывая все это в ритуальный мерцающий ноутбук, через голосового помощника «Кумара», ровными и лаконичными рядами шлок, перемежающихся автокомментариями (голос его в такие моменты меняется соответствующим образом).

— До тех пор, пока ум порождает омрачения — отвращение, страсть, гнев, страх и привязанность, не замечая этого, в то время как непроизвольно и бессознательно сам ищет защиты от этих мучительных состояний. Не зная иного способа защиты, кроме отвлечений «на поиграть», разбросанный, импульсивный, инертный, колеблющийся между «плохим и хорошим», заигравшийся ум порождает желания непрерывно желать, чтобы придать какой-то смысл своим жизнеутверждающим притязаниям в бесконечной череде болезненных самоудовлетворений.

Ослепленный таким фундаментальным неведеньем, ум непрерывно стремится избежать «всего этого», путем «изменения жизни к лучшему» всеми доступными способами, которые сводятся к бесплодным попыткам удержать и возобновить условия, в которых ум растворяется в каком-либо захватывающем переживании — красоте, утонченности, божественном экстазе, блаженстве страдания и неудовлетворенности наслаждения — во всем этом «будьте-нате», ласкающем органы чувств.

И это как будто бы удается ему, в те моменты, когда органы чувств стимулируются чем-то приятным, а ум, увлекаясь и заигрываясь, на время забывает о том, что «взрослому человеку» рано или поздно приходится выбирать между привязанностью и пользой.

Но заигравшийся ум принимает веревку привязанности за магическую змею, яд которой исцеляет от процесса телесной энтропии — болезней, старения, немощи, от чего, как ему кажется, Ум так страдает.

Безуспешно выдаивая эту веревку, в нетривиальном процессе традиционного биохакинга: направляя Прану в центральный канал шунья-нади, где ум, застывая тихо и отмороженно, в ожидании манифестации кундалини, все больше запутывается в поглощающей привязанности к «тому, для чего нет слов и понятий», да так, что концов уже не сыскать, а Амриты, нектара бессмертия, по-прежнему нет в пересохшем от аскезы и тапаса теле.

В какой-то момент оставив эту затею, страдающий Ум обращается к незыблемым ценностям — семья, уважение в обществе, достоинство, предназначение и другие символы «успешного самопродолжения», все то, «ради чего стоит жить и не стыдно умереть», — полагая, что в этом и есть его истинное счастье.

Сфокусированный на жизненных ценностях Ум продолжает не замечать, как гормонозависимая эйфория «обычного человеческого успеха» захватывает его на подъеме и обрушивает на спаде в яму повседневности, сияющим от счастья лицом в липкое, пахучее месиво омрачений.

Повязанный привязанностями и ответственностью «за тех, кого приручил», страдающий ум впадает в состояние прижизненного анабиоза, словно окуклившаяся личинка «делает не делая» все эти ставшие рутиной повседневные телодвижения, в экзистенциальной надежде на превращение во что-то иное, когда-то потом, в «следующей жизни», грезит о большем… Все больше погружаясь в состояние, «чем-то похожее на сон», в ожидании смены сезонов, партнеров, локации, образа жизни и воплощения…

В этот момент печь на особо крутом повороте опасно накренилась и начала сползать с горы в пропасть, словно индийский автобус, переполненный пассажирами, по весне, на трассе Дели-Манали… — успел подумать Йогин, прежде чем его вытряхнуло из телогрейки и он запутался ногами в бороде Ивана-дурака и повис, как ему показалось «на краю жизни и смерти». Болтаясь бесконечно долгие секунды словно маятник и вдыхая поочередно запах давно не мытого мужицкого тела, махорки, жареного арахиса и вонючих дешевых индийских «пластилиновых» благовоний, Йогин почувствовал хорошо знакомый по практике перевернутых поз, тонкий энергетический эффект от прилива крови к голове, и пока его кровообращение привычным образом перераспределялось, Иван, лениво пнув лаптем по печной заслонке и выправив курс, выхватил из воздуха уже не без удовольствия болтавшегося в бороде маленького йогина, деликатно пристроил его на место и сказал: «Кажысь ужо полпути!»

И йогин, незамедлительно переподключился и продолжил …

Tак, имея дело со следствиями своих омрачений, но не замечая и отрицая их причины — Ум страдает, не замечая причины страдания.

Подобно тому как беспечный маленький ребенок, от неожиданного крика вороны уронив любимую игрушку в пруд, наивно полагает, что «ворона плохая», и по мере биологического взросления, заменяя ворону на «плохого директора», «мудака соседа», «глобальное потепление», «мировые элиты», «рептилоидов», «бесславных ублюдков», «светофорных дебилоидов» и множество других увлекательных нарративов, порожденных такими же страдающими умами, продолжает страдать все той-же хернёй, но все более изобретательно, изощренно, эстетично и с огоньком!

В какой-то момент страдающему уму кажется, что он обретает надежное прибежище в «кругу своих», «близких, принимающих и заботливых»! Но все эти «понимающие похожие свои», действительно проявляющие искреннюю любовь и заботу, точно так же не замечают своей страдающей неудовлетворенности и всякий раз, оказавшись в ситуации, когда нет условий для поддержания «привычного комфорта и качества жизни», ищут и неизбежно находят в качестве причины страдания ту самую «плохую ворону».

Tакое совместное двойное слепое плацебо-страдание на какое-то время объединяет умы, в поисках волшебной таблетки истинного счастья. Полагая, что счастье это зависит от упорядоченности жизни ворон в данной местности, страдающие умы в упоении объединяются, для того чтобы «навести порядок в доме».

В известном смысле это работает. Как только дрессированные сытые вороны начинают выписывать в небе красивые, сложные геометрические фигуры как символы «бесконечного продолжения в наших детях и внуках», во многих страдающих умах эта картина откликается нежной гордостью за нацию и всякими прочими «можем, если захотим», «я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова!», до того момента, пока вороны, которым слишком долго не дают опуститься на землю, не начинают гадить сверху, опорожняясь на восхищённые лица страдающих умов, непредсказуемо и неумолимо.

Вдохновленные таким поворотом событий, самые креативные страдающие умы заменяют живых ворон на голографию, в комплекте с супер-девайсом 6D — включающим симуляцию пяти органов чувств «плюс», усиленную нейрокоррекцией отделов коры больших полушарий, где опционально в настройках можно не только «созерцать родные пейзажи», упиваясь волнами ликующего восторга сопричастности к сакральным жизненным смыслам, но и (в ВИП-пакете) самому на время стать вороной, какающей сверху.

Наблюдательные и предприимчивые страдающие умы, хорошо осознающие «50 оттенков» страдания, неизменно предлагают «решение» — «в котором вам не нужно ни от чего отказываться» — высокохудожественный нарратив, мультивселенную, в которой «изменчивый мир, и не раз, прогнётся под вас!»

Продавая мечту, в упоении творческого экстаза предприимчивые умы не замечают, как изменчивый мир их страдающего ума, погруженный в создание новых захватывающих нарративов, беспрерывно нагибает самого себя… так Сансара отражается своей бесконечностью.

«Tпрууу… Приехали! — оживился Иван-дурак, вытряхивая Истинного Йогина из уютной телогреечной медитации на талый снег, с клочками первой весенней зеленой травы. — Tы эта, картошки возьми, с котелка, еще тепленькая, кресало да кремень я те в карман положил, а в пещере-та, там у меня под камнем нычка припрятана, полба да горох, два мешка, воды из ручья внизу можно брать, там и валежник, ты эта, на ночь изнутря камнем вход-то заваливай, а то волки здесь бродют… Бывай! На обратном пути, глядишь, через месяц заеду!»

Откашлявшись табачным угаром и чесноком, смачно сморкнувшись «по лыжному» и развернувшись на другой бок, Иван-дурак, гаркнул: «Пшла! Родимыя!» — и, пыхнув самокруткой, растворился в облаке дыма, из трубы, сладковато пахнущего высококачественным гашишем «Малана-крим» и пшенной кашей с китайскими финиками унаби.

Йогин оглянулся, взобрался на развилку огромного коряжистого можжевельника и, убедившись, что вайфай там тоже не ловит, поволок свой рюкзак, набитый криопорошками, пуэром, и бесполезными в текущей ситуации штативами, микрофонами и подсветкой для «сущностных селфи» ко входу в пещеру.

В голове почему то крутилось стихотворение Лермонтова, выученное в средних классах школы:

Использованы видеоматериалы из путешествий по Индии в период 2006-2016 г. (Парикрама в Говардхане, Алмора, Ришикеш и где-то еще…)

Одни думают, что используют йогу для жизни, а другие, что живут для йоги.

Третьи — древние мудрецы, рассмотрев обе категории, полагают, что «жизнь для» и «йога для»… – это два и одно, одновременно, переживаёмое бытиё — это хитрецы.

Йоги, как мыслящие существа, также и не думают. Сидят, молча пережевывая бытиё.
Одни не думают, что сидят, постоянно изменяясь от момента к моменту, другие не думают, что не сидят, пребывая между моментами.
Древним Хитрецам ещё сложнее – когда все остальные йоги не думают, им между моментами негде остановиться.

Когда йоги в очередной раз думают – они смотрят в тексты, а там древние мастера, тут как тут, пишут свои коаны и комментируют: «Если в доме много дверей – в него трудно войти. Все желающие попасть туда должны быть готовы отправиться в путь по лезвию бритвы».

Однако истинные йоги постоянно догоняют, что они уже там, в доме, перманентно, переживая истинную реальность здесь и сейчас. Замечтавшись, падают лицом в ноутбук. Если в такой момент подойти к йогу и постучать по черепу, он немедленно вам ответит: «У нас все дома».

И что же делать? Надо Подносить! Поднесите ему топлёного масла и мёда, и пуэра чёрного, как нефть, тогда он, может, и вынет голову из ноутбука и откроет уста, и пошлёт вам тоже – благословение.

Какой истинный йогин не думает проникнуться самадхи? Прямо – всякий. Через это, прекратив пить пуэр, он первым делом начинает осознавать – пуэр прекратился.

Созерцая черный экран разряженного ноутбука, йогин отмечает своё отношение к прекращению пуэра.

Полностью осознав это, он обретает веру (как результат свершившегося опыта прекращения) и решимость (и впредь почаще вынимать голову из ноутбука). Теперь, полный решимости, йогин не спешит – приняв горизонтальное положение, лежит, накапливает энергию.

Удалив избыток ветра и приведя в порядок поясничный отдел – йогин осознает ощущение облегчения и чувство благодарности к матери-природе.

Снисходительно наблюдая рефлексивный, тихий бубнеж – …да это ж снова гуны…в гунах, вращаются… позвольте вам…где выход за пределы? – йогин невозмутимо расслабив булки, сидит, поддерживает позвононик прямо. Когда дыхание йогина останавливается, он понимает, что имеет место сосредоточение на ощущении дыхания.

Иногда этого времени бывает достаточно, для немедленного проникновения в самадхи.

Иногда – значит в любой момент, и йогин должен быть готов ко всему. Например, в очередной раз дыхание йогина на некоторое время остановилось… и тут резкий стук в дверь, внезапное осознание замкнутого пространства, движения тела с огромной скоростью, пустота под ложечкой, глухой звук удара, бесконечные мгновения темноты, свет, стюардесса с визгом отдергивает ногу и роняет поднос – мгновенное пробуждение.

Бдительный йогин, даже непредвиденные обстоятельства использует для практики. Приведя в равновесие факторы веры, решимости, невозмутимости, сосредоточения и памятования, подарив молчаливую улыбку стюардессе, он поднимается с пола и прикрывает дверь в кабинку туалета изнутри.

О таком великом йогине говорят, что он ни прикаких обстоятельствах не может не проникнуться самадхи.

И вот в жизнь йогина приходит блаженство.
Воистину истинный йогин вынужден его постоянно терпеть — терпеть блаженство.
А все потому, что блаженство, представляя собой крайнюю степень наслаждения – является не просто противоположностью крайней степени дискомфорта, но ее непосредственной частью, как две ноги переплетенные в падмасане, так что уже нельзя наверняка судить какая из них правая, уж верно не та, что с права – короче, два и одно, одновременно.
И зовут их одинаково – Бхога.

Бхога справа и бхога слева – блаженство страдания и неудовлетворенность наслаждением…выбирай – не хочу, в зависимости от контекста.
Но где тот, кто выбирает? Таким вопросом нашего йогина на мякине не проведешь!
Истинный йогин знает свое страдание, вывернутое наоборот, как бы счастье. Поэтому и блаженство приходиться учиться терпеть, как только освоил первую джхану.
Ладно бы только в джхане, и только счастье спокойствия, но нет, эта привычка, как вирус внедряется в повседневность, особенно проявляясь в моменты отсутствия присутствия.

И вот йогин уже трепещет захваченный расой и пронизанный бхавой тонкого эстетического переживания не только внутренней, но и объективной реальности. Прет его, тащит, несет и мотает, йогин дрожит, смеется, рыдает…короче ведет себя в соответствии со своим темпераментом.
Поскольку учиться терпеть блаженство можно с разными целями, йогин первым делом проверяет свое отношение к предмету.
Например зрит такой йогин в фейсбук, проницает всевидящим оком, а там пишут.
А у йогина блаженство. Тем временем. И через призму этого состояния йогин замечает людей и предметы, и свое к ним отношение. И прекращение блаженства замечает. И терпит.

Видеоматериалы из Южной Индии (Тамилнаду, Карнатака) Гокарна и окрестности — 2013-18г.

У истинного йогина – проблем нет, есть только аффекты – которые то появляются, то исчезают.

Взять к примеру работу. Истинный йогин работать не должен. Потому как садхана – это и есть его работа (и понятное дело, за это ему должны подносить).

Но за садхану никто не платит. А что делать истинному йогину, если у него, к примеру, заболел зуб? Пора понять, что он не истинный йогин.

У истинных йогинов зубы не болят, если зубов нет – нечему и болеть.

А зачем ему зубы? Кого ими кусать? Утвердившийся в ахимсе – не кусает даже собственные ногти, не говоря уже про язык, который всегда держит в кхечари-мудре. Для таких йогинов, если им вообще еще требуется еда, пищу разжевывают истинные преданные, в крайнем случае размалывают ритуальным блендером. И поскольку большую часть времени истинные йогины любят проводить в ашраме, на лоне природы, где часто нет электричества, преданные рано или поздно устают.

И вот тогда йогин получает подношение – вставную челюсть из титана. Легкая, современная, практичная, отвечающая всем требованиям биомеханики – лучший подарок на день рождения. Можно колоть орехи, использовать в качестве дырокола, пугать бандерлогов, прокусывая ведра, и гнуть всякое свое – износу ей не будет.

Истинный йогин интуитивно догадывается, что без осознания в себе священных текстов – за каждым поворотом Духа – Дукха, неудовлетворенность и разочарование.

Ибо сказано: «Нет хатха-йоги без раджа-йоги».

Поэтому йогин всегда поворачивает осторожно,

В нежную осознанность,

Обнаженный, как аскет

Между тремя кострами,

Бдительности – невозмутимости и осознания,

Но йогин наполовину человек,

И если например повернул человек

тазобедренный…

завел ногу за голову – отфотографировался,

расшерил,

налайкали,

удовлетворился, возжелал, возгордился – нога за поясницу – но только один раз,

раз(!) и уже не мальчик,

печалька…

расшерил — пожалели, налайкали, взбодрился – хондропротекторы, сахачаради-тайлам, йогатерапия, геройский герой, как огурчик – не прошло и года,

нога под мышкой, хрясь, проклятый седалищный, и гололед, как надоело…

вот вам суки, накипело(!)

— налайкали – самоудовлетворился,

в ретрит,

успокоился,

посветлел,

шасть в мобильный,

нет электричества,

проснулся, глянул – налайкали прямо в сознание,

пустота и разочарование,

а мысли чужие, изящные…

Пройдусь

Масала-чаю выпью

Бананьчик маленький куплю

Понаблюдаю за светилом

На коже рожу облуплю

Не прежний уж

Массирую

Сознание в лицо

Нагой

Заподлицо

7. Поддать бытия (2012г.) ВИДЕО

Горюет о бессмысленности бытия, йог наш. Все думает в жизни бессмысленно. Ну не все… но многое! Много бессмыслия произвожу… в смысле нет внутренней работы в жизни – нету качества бытия – одно только превращение праны в бабло через потерю оджаса.

Но тут, через такие мысли, просыпается в нем раджа-йог – наглой мордой усмехается – а кто это там спрашивает про качество, кто бытие производит?

– Ну как же, – гундит свое карма-йог, – работа произвожу… продукт разный, да только отрешенности нет, ити ее! И жадность так и прет – отпахал – еды в тарелку закинул и мордой в ноут – отпахал – принял горячий напиток и опять пахать – потратил – накопил – потратил – все на хню какую-то… под названием жизнь… вот брошу все! – вставать буду рано – дышать праной – не есть после полудня… ну хоть после семи не есть не буду я… или нет – лучше когда хочется есть – ем, а когда спать – сплю – но без привязанности, без всякого вида цепляния!

— Вот встану сейчас и в дхьяну тотчас!

— А ты молчи – … осознавай свое истинное Я, в тряпочку.

— Дык я ж и осознаю – и ты уже со мной здесь и сейчас, в смысле ты здеся, а мы с тобой тута – мыслеформы в потоке причин и условий.

Ом намо бхагавате! – взметнулся из подсознания бхакти-йог. – Намаскар, мыслеформы! Что? – Нет смысла в вашей жалкой жизни? Все потому, что господа нашего позабыли! А господь ежели не упромыслит, все одно блуждать нам, братишки, в ентой самой медитации… а давайте, друзья, лучше споем! Воспоем имя господа!

…это кто это там хочет воспевать? – лучше бы ты отношение свое осознавал, гандхарв ты наш.

…а я говорю – работать надо на благо людей! И все отдать, все!

…ом тат сат хари! хари-хари-брама…

….заканчивается тем, что все они хором кричат – … Патанджали! Позовите Патанджали! Он нас рассудит…

и приходит наш Будда-Патанджали, вырубить весь этот ток мыслей – и как въ…т!!!

Спишь, а то и не спишь – то так, то этак.

8. Засеменил в Самадхи.

Нети-нети в наших нади (неизвестный южноиндийский средневековый автор).

Истинный йогин имеет абсолютную веру в полнейшую иллюзорность своей интерпретации. И вот он выходит. Из метро. Легко одетый. На улице холодно, недоспал, кожа сухая, из носа течет, глаза слезятся, на спине груз, рюкжи-держак, спину ломит, хочется высморкаться, а руки заняты, ботинок треснул, голова вспотела и шапка съехала, не поправить. Сплошные феномены – возникают-исчезают. Стопы касаются драных носков, а подошвы – скукоженной грязи. Все как обычно – необычно.

И тут йогин ощущает трепет священного безумия.

Ибо органы чувств его выглядят так, как будто они растворились. Ум – то ли стянут в бесконечно малую точку, то ли вовсе лишен опоры. Висит в пустоте.

От осознания этого состояния тело йогина разбирает смех, а ум захватывает торжество блаженства ввиду открывшегося бесконечного множества перспектив – потенциально возможных состояний сознания. И боль уже не боль, а просто боль – как данность воприятия, вкупе с остальными. И радость не рыщет где сладость.

Тело – сгусток энергии объемного осознания. Чувства – обрушивают ум в подпространство (не)реальности, и каждый миг йогин выныривает от туда, и моргает, в полутемном подъезде, поднимаясь на этаж, вверх, по ступенькам. Ключ вращает. Спешит в уборную. Уборная занята. О как. Мысленно припевая «только покойник не ссыт в рукомойник», мурчит, понимая, что даже не он наблюдает свое отношение, но отношение наблюдает его отношения, иногда. Как бесконечные мгновения пустоты. Которые можно, однако, осознавать. И прекращать. Прекращать и осознавать. Сел, посидел, прекратилось. Другое началось. Повторений не жди. Воистину.

Органы чувств

Врут – нам

О том, что правда

У всех

Одна – есть у меня, у тебя, мой друг

Любезный, который на органы, вдруг

Расчленил – все чувства моих заслуг

Духовных.

Да ну?!

Боль-то, одна…

Известна она, до самого на…

Если хотите, страдание – это очарование.

Брешешь

Да, нее…

А ну-ка – на!

У пустоты, у нашей – нет дна

Интерпретаций

Сна

Контекстов

Захватывающих текстов

Она

Захватывания лишена

Нам как будто бы – не родна,

Не родственна – как не жена

Как будто бы мы и не йоги

Ласкающие пустоту

Как теплые женские ноги.

Бездна, короче – без наших глаз

Без дна и без верха

В которой как бы – нет никакого – абы

И ять.

Простраций-прокрастинаций

Случайностей-обстоятельств

Прекращения действия обязательств

Стало быть нету

и Нети-Нети

Нечего прекращать.