Зарисовки из Жизни Истинных Йогинов

Вверх — до самых высот!

Йогин проснулся затемно, часов в пять… и сразу понял, что утратил всю свою истинность. Заволновался, сел поскорее, дыхание задержал после выдоха, глубоко втягивая живот и крепко задумался… и чем больше он погружался в задумчивость, тем сильнее ощущал задним умом, как истинность все дальше ускользает.

Но тут пришел внутренний гуру, из теней — строгий и даже свирепый, в черном, как ночь, дхоти, с небольшим бумажным ведерком сухого льда «Baskin Robbins» и взъерошенным взглядом, пронзающим пустотой открытого присутствия.

Йогин обомлел, и вритти его, разумеется, застыли…замысловатыми свастиками священных узоров на морозных разворотах застекленных дверей органов чувств… одно слово — отморозился.

А чтобы ему не казалось, что это уже то самое долгожданное Ниродха, гуру положил ему на макушку полшарика холодного сливочного мороженого, изящную маленькую белую полусферу, приговаривая тихим, быстрым речитативом, как мантру: «Наша бела мерзла шишечка, вашей нежной зелен елочке», — и велел «сидеть смирно!, пока не началось». И ушёл. В свои тени. А йогин сидит. Решительно и непрерывно удерживая однонаправленность, осознанность и правильное отношение, собрав в кулак всю свою Вайрагью, недвижимый, как гора Кайлас — сидит, об-те-ка-ет.

И пока он так сидит, ум его холоден, открыт, чист и ясен, как небо в сухом ноябре, а все, что обычно истекает в уме приторной жаждой, липкое, пятнающее, мучительно под самый воротник, привлекая шустрых и назойливых насекомых, залетных мух с веселой неформальной расцветкой, местных благочестивых тараканов и маленького паучка Ананси, хитро-плетущего замысловатые гештальты на потной коже лица, паутинки дежурных улыбок, невнятные «фи», «кось» и накось», и содрогающие мироздание «намастешечки»…

до конца никому не ясно, поскольку все это суетливые тараканы тут же стремительно спутывают и топчут, в поисках сладких крошек со стола высокого досуга, такой бывало бардак разведут, что даже правильные взгляды, терпеливо создаваемые правильными внутренними пчелами, дающими правильный мед (основу для священной амриты, которую, однако, нужно ещё хорошенько вспахтать, довести до кондиции волшебным Лингамом в бездонном океане безмерного ума), отработав свое, коптят ясное небо осознанности дымом омрачений, смешиваясь с продуктами всеобщего биоценоза, непрерывно порождающего отношения, симбиотические, сложные и взаимозависимые, в которых, ни шатко ни валко, рассусоливая жижу повседневности, пробуксовывает полусонное, как будто не по погоде обутое в большие резиновые галоши на босу ногу, сознание.

И в какой то момент застывает — входит в нужное русло. А йогин сидит, несмотря на все это брожение бурлящей взаимозависимости, безмятежно удерживая полшарика мороженого на Сахасраре. Но по мере того как его сверхъестественная прохлада проникает глубоко, в его Шунья-нади, истинность вспыхивает в центральном канале, мерцающей нимиттой дхьяны, озаряя мистическую дорогу, загадочный межзвездный Путь, который, как известно, не путь и не не путь… та самая правильная середина, в которой благородный хозяин самого себя, умело распознает аспекты действительности жизни.

А сознание то вспыхнет, то погаснет, притормаживая и включая «заднего», брюзжит во всю эту действительность, с прибаутками выезжая наконец из глубокой колеи повседневности, на двойной передаче в ту самую середину безмерного нигде- на великую Гору, по бесконечной петляющей серпантином Парикраме, так и ползет, благородной улиткой — вверх до самых высот!

Пресуппозиция

В современной йоге, как она представлена в лице существующих школ и направлений, мы можем наблюдать две крайности — уклон в дремучую эзотерику и доказательный научный подход (понятно, что истинные йогины всегда где-то посередине, а самые истинные — за гранью всей этой тараканьей возни).

Сторонники того или иного языка мышления могут преподносить информацию (которую слушателю только еще предстоит «присвоить» и на практике переработать в пользу и знание) исходя из «суперпозиции» — как своеобразную истину, не требующую доказательств, «то, о чем мы с вами и так все знаем». Эта «истина» — ссылка на авторитеты. Будь это авторитеты «священных текстов» или «достижения прогрессивной науки» — и то и другое часто строится на допущениях при невозможности полностью проверить их (в силу «объемности» и сложности предмета мышления) и отсутствии у слушателя (а часто и у самого лектора) «средств познания», с помощью которых эти утверждения можно доказать или опровергнуть; в свою очередь, «вера в авторитеты» покоится на вере «в идеальный образ будущего», куда мы мысленно уже вписали «все свое себя», резонируя с ценностями и смыслами, даже если, а порою и особенно если, это идеальное будущее как бы в прошлом — «проверено веками» и«научно доказаное». И в том и в другом случае популяризаторы йоги апеллируют не к разуму и критическому мышлению (хотя и упоминают об этих исключительно полезных штуках), но к интуициям, благодаря которым мы, с одной стороны, спонтанно усваиваем огромные массивы информации, с другой — имеем в качестве побочных эффектов «узкие специализации» и когнитивные искажения — от которых, между тем, практика йоги все же предполагает нас избавить… И очищая свой ум (читту) от омрачений, возникающих как в результате неправильного использования органов чувств, так и в качестве плодов ложного восприятия и неумелых воззрений, истинный йогин в процессе интуитивной переработки данных в информацию, а информации — в знание-навыки-пользу и, наконец, в прозрение, что, разумеется, требует от него непрерывных сознательных усилий, на которые, понятное дело, требуется масса энергии, а энергию нужно где-то брать… вдыхает — надолго задерживает дыхание — и выдыхает, в некоторых случаях опять задерживая дыхание, теперь уже после выдоха — но, главное, он при этом непрерывно осознаёт и памятует. Осознаёт — как меняется ум, и памятует — зачем ему все это надо — по мере очищения, балансировки, проработки, расширения, перераспределения и уплотнения жизненной силы, прана-вайю, по каналах нади…

И что такое энергия? С одной стороны, она проявляется как энтузиазм, с другой — как способность совершать усилия, как адаптация к физическим нагрузкам, к психическим стрессам,  к процессу коммуникации с окружающим миром и «внутренними состояниями», порождаемыми умом в этом процессе.

И надышав себе энергии по самое немогу — истинный йогин начинает потихоньку «гурить» (а что делать! — они сами приходят и спрашивают…) и, отделяя зерна истины от плевел Авидьи, пытается не выплеснуть вместе со священной водой традиции дитя современных инновационных технологий, непрерывно наблюдая, как меняется по форме его воззрение, в то же время оставаясь постоянным по сути.

Человеческая форма

Однажды истинный йогин съел на ночь «что-то не то», и приснился ему страшный сон… Где в ярко-окрашенных одеждах металось пахучее желание, источая неугасимую жажду, прекратить что-либо желать… да так, что все взмокло!… а с ним и йогин. Лежит. Несчастный, маленький, чуть теплый — увлажняя постель. Но тут же взяв себя в руки, установив ясное присутствие во всей своей бесприютной ощуплости. И йогин сбрасывает одеяло невежества, и ощущает холодный, но освежающий прилив пустоты ума, в который и зрит.

А тело, всего этого хоть и не хочет, но куда ж ему деваться? только если в теплый душ после аюрведического масляного самомассажа…, но это уже утром, в брахма-мухурту, когда тело проснется и йогин поведет его в детский сад, школу, на работу, в горы, к индийскому океану, где так много «саттвичных» ресторанов… в одном из которых тело расслабится и наверняка опять «съест что-то не то»… В общем, поведет его «в люди», невозмутимо, терпеливо и настойчиво, сам-то уже давно оставив человеческую форму.

Истинный шопинг

Случается йогин открывает глаза с ясным ощущением — ощущением того, что он попал в магазин безполезной х..р..ни. Где предполагается «приятно проводить время» , пастись в полном и беспрерывном отождествлении, но внутренний гуру не дремлет, вверху, за левым ухом, уже шепчет тайные наставления, о том как умело использовать все это — чтобы не прилипало.

И вот йогин идет мимо полок, витрин и прилавков, а на самом деле конечно сидит, в падмасане, что конечно тоже относительно, поскольку чем больше он сосредотачивается, правильно настраивая восприятие, тем больше вся эта его падмасана», «сидеть», «ходить», «смотреть» и «выбирать нужное в хозяйстве» , все это — расплывается на линии и формы, отдельным делом от которых плывут чередой и растворяются в небытии нарративы, подобно неидентифицированному мерцанию в его специальном ноутбуке Шрёдингера, где утомленный бездельем ум, кликает на разделы, попутно смахивая всплывающую рекламу, все эти акции, скидки, супер-предложения, списки разложенные по полочкам, отзывы покупателей и все сильнее зудящий в муладхаре вау-импульс, побуждающий к выделению дофамина, блокирующего нормальное движение прана-вайю. И все эти фоточки, селфи, звонки, чаты и сообщения, где ум предстаёт сам в себе, в разных ракурсах и смыслах, за которыми на задних и боковых планах, и просто в тени молчаливого большинства, вырастают слова, контексты, культурные коды и устремления, где все это переплетено, замусорено и обсижено голубями, как старые электропровода в старом Дели, по которым непостижимым образом все еще движется электричество, подобно тому как в уме, по самым тонким читта-нади, движется прана, внося свой вклад в психо-физическое состояние, а мир становиться, соответствующим ожиданиям в призме внутреннего отношения к процессу. Вот так, все это плывет, по каналам нади и пахнет, заполняя фимиамом внутренней реальности упоенное сознание… Но раз! И все. Вышел на улицу (хотя конечно по сути остался устойчиво, удобно и неподвижно сидеть) — а там воздух, свежесть и отсутствие внешних раздражителей, и ум смотрит в ум — проникая глубоко, по самую беспредельность.